колыбельная.

мне бы имя твое шептать, но под ребрами боль шипит. как-то некогда больше спать, если некуда дольше пить.
а у нас за окном всё снег, всё танцует, сбивает с ног. и не надо читать сенек, чтоб представить тебя, сынок.
мне подруги не верят: "как?", пишут "твой? быть не может, твой?". он лежит у меня в руках, как чукотское божество.

для больших и чужих - артем. по-домашнему будет тим. а по отчеству? подрастем и решим. пока не хотим.
тень ресниц на его щеках. он прижался к моей груди. он лежит у меня в руках, через год он начнет ходить.
а по отчеству - чушь, не суть. он успеет еще решить. я сперва за него трясусь, а потом отпускаю жить.
читать дальшедесять лет на чаше весов. дождь струится по волосам. мой сынок чересчур высок, и не может ударить сам.
не стыдись того, что ревел, не ревет неживая тварь.а ударят тебя - не верь, невелик и беззуб январь.
и сначала он ходит в лес, а потом уезжает в лос-, я вдыхаю: "куда ты влез"? и звоню ему "удалось?"
и когда-то в пустой висок мне ударит ночной звонок. мой сынок чересчур высок. и безвыходно одинок.
видишь, тим мой, какая темь, слышишь, тим мой, часы спешат, тим, когда убегает тень, я не знаю, чем утешать.

слышишь, тим, тишину терпя, выжигаю сердечный гной. как же здорово, что тебя не случилось пока со мной.
паутину плетет тоска, одиночеством бьет кровать. видишь, я и себя пока не умею не убивать.
а потом паруса зимы превратятся в горы былья. на пшеничное слово "мы" я сменю неживое "я".
но пока у меня январь, ветер ржавую рвет листву. я прошу тебя, не бывай. будь же счастлив - не существуй.