Единственно подлинного геометра я приглашал каждый день обедать. Ночами, томясь бессонницей, приходил к нему в шатер и, благоговейно разувшись у порога, пил с ним чай, вкушая мед его мудрости.
— Ты - геометр, — говорил я ему.
— Я в первую очередь не геометр, а человек. Человек, который время от времени размышляет о геометрии, если не занят чем-то более существенным, например едой, сном или любовью. Но теперь я состарился, и ты конечно же прав: я теперь только геометр.